Армейские истории

[ан24]

[Gimalay]

Не мое, но впечатлило :)

Мой друг детства Эдик, «срочную» служил в Венгрии. Спецназ ГРУ.
Чего он только мне не рассказывал, а что еще важнее – показывал...

Вот вам маленькая иллюстрация суровой, но очень эффективной спецназовской педагогики:
Учебная рота, месяц с начала службы.
3.00 – Команда: «Рота подъем! Тревога!»
Через минуту, окончательно проснувшиеся сто человек, со всем своим скарбом, уже стоят на плацу, готовые покорить сонную Европу...
Каждый боец представлял собой увесистый склад на ножках: оружие, боезапас, вещмешок, ОЗК, бронежилет и т.д. и т.п. А уж на радиста и пулеметчика, вообще больно было смотреть.
Все знают, что сейчас будет марш-бросок такой длины, что и на автобусе ехать нудновато...а тут бегом и примерно с той же скоростью...

Ротный:
- Товарищи солдаты, довожу до вашего сведения две новости и обе хорошие. Первая новость: в блоке НАТО сидят не такие идиоты, чтобы напасть на нашу доблестную роту, а посему - сегодняшняя тревога учебная.
Вторая: поскольку на нас пока не напали, мы с вами имеем шикарную возможность в эту прекрасную, лунную ночь потренироваться. 30 км туда и если будете хорошо себя вести - столько же обратно...
Да, вот еще что, бойцы, до меня дошли слухи, что некоторые хитрованы вынимают бронепластины из жилета, чтобы облегчить себе жизнь на полкило. Надеюсь, вы понимаете, что будет, если вы окажетесь без этих пластин в реальном бою?
Рота:
- Ттааак тточнн!!!
Капитан:
- Среди вас есть такие паскудники!?
Рота:
- Ннкак нееет!!!
Капитан:
- Я, конечно, проверять и щупать каждого не буду, вы взрослые люди, поверю на слово, но просто интересно.
Выйти из строя те, кто вынул пластины из бронежилета! Я накажу, но не сильно...
Никто не вышел.
Ротный:
-Ну, на нет и суда нет. Рота ровняйсь! Смирно! Разойдись! В одну шеренгу становись!
Капитан медленно, со смаком вынул пистолет, передернул затвор и с десяти метров, водя стволом из стороны в сторону, стал целиться в солдат на уровне груди.
У всех тихая паника, бойцы знали, что ротный берет в руки оружие, только в двух случаях: либо чтоб стрелять, либо чистить...
Ротный:
-Два пожарника бежали и на кнопочку нажали ПИП!!!!
Эхо пистолетного выстрела отразилось от казармы и штаба.
...Младший сержант упал как подкошенный.
Ротный:
- А вот сейчас мы и узнаем: если у него пластины на месте, то живой, а если соврал, то подох - чем подорвал боеготовность роты...
Парня похлопали по щекам, вроде очухался. Поднялся с асфальта, держась за грудь.
Ротный расстегнул ему «бронник», извлек пластину с «шишкой» и сплющенную пулю:
- Ровняйсь! Смирно! Я повторяю свой вопрос: может кто-нибудь все таки вынимал пластины? Я ведь знаю еще много детских считалочек...

Из строя вышло человек десять...
Ротный:
О, а вот и санитары, которые по очереди потащат на носилках нашего «раненного» сержанта...а по возвращении в часть, всех накажу.
Рота! За мной, бегом марш!

Главный «буржуинский» секрет, который старослужащие свято хранили от молодых – это то, что у того младшего сержанта в жилете была вспученная пулей титановая пластина, которая передавалась из поколения в поколение, а капитан стрелял холостым патроном.
Зато ни у одного «молодого», даже в страшном сне больше не возникало желания, на полкило «облегчить» себе жизнь...

[ан24]

[ан24]

Германия, ГСВГ. 1989-й, лето, выходной, мы 5 солдат в увольнении.
Решили сходить в кино. Идем в город, сначала перекусили, попили пивка, вроде и пора.
Кинотеатр, очередь, настроение у нас игривое смеемся, шутим, но в пределах, немцы не оглядываются. Подходит наша очередь, мы смеемся с какой то шутки. Девушка немка в кассе: - "Битте"!
Ринат Султанов смеясь поворачивается к ней и говорит: - "Фюнф бир"!!! (Пять пива)
Сначала дико смеясь уехала девушка в кассе, следом мы и вся очередь немцев...

[ан24]

1987 год, Германия, ракетная база. По какой то надобности зашли в техническую батарею, надо было пообщаться с Комбатом. Сидим беседуем, Комбат между делом вызывает бойца, фамилия по-моему Сабиров, дает команду отнести в ракетное хранилище ящик кафельной плитки, что то они там мастерили. Сидим общаемся дальше. Звонок телефона, звонит Сабиров с техтерритории:
"Тащ пальковник, плытка упаль!"
Комбат: "Х..ево Сабиров! Много плитки разбил?"
"Нэт плытка цэлий!"
"Так на..я ты мне звонишь?"
Бросает трубку, говорим дальше.
Через несколько минут крик дневального "Дежурный по роте на выход!", с треском вылетает дверь канцелярии, влетает зампотех:
"А бл... ё..на в рот!!! Сидишь, а у нас там п...ц в ракетном хранилище!"
Вылетаем всей толпой галопом на техтерриторию, прибегаем- картина: поперек хранилища стоит ТМка (КрАЗ), сбила столб-опору крыши, плиты перекрытия рухнули на ТМку и в лепешку раздавили два контейнера с боевыми ракетами!
Рядом с КрАЗом водила с огромным ухом (Сабиров успел дать в ухо).
Комбат: "Так х..ли ты не сказал?!!!"
Сабиров(удивленно): "Вай! Я ж тебе гаварил- плытка упаль!"
И хер возразишь.

(Не мое)

[ан24]

Нас в Германии частенько отправляли работать к немцам в народное хозяйство. Работа не пыльная. Солдаты старались попасть в бригаду к немцам.
Один раз в теплице были.
Еды нам не привозили, т.к. немцы солдат кормили сами (кормили к стати вкусно и много, как говорят "на убой"), да и в часть отправляли продукты (фрукты, овощи), и угощал нас тогда обедом немец, с одной рукой, хорошо говоривший по-русски.
Мы поели, он нам табак немецкий предложил, в кульках был, с бумажками для свёртывания сигарет, а у нас не получается свёртывать. Он нам и сигарет накрутил, и говорит:
" Я против вас воевал, в 43 попал в плен... Хорошая страна Россия, добрая и люди в ней хорошие".
Что-то сигаретка поданная немцем тогда противная стала, фашистской показалась, не стал курить, так и скомкал в руке...

[ан24]

В ГСВГ дивизионе ПВО, который дислоцировался в Дюссельдорфе, служил весьма колоритный прапорщик Мациплюк. Если он раз в неделю не гремел на всю группировку ПВО, то неделя была какой то пресной и не полной, чего то не хватало. Большой любитель выпить, с сопутствующими эффектами, постоянный герой судов чести и командирских втыков и было как то неясно, как он удерживается на службе. Так случилось и в ту июньскую ночь, когда в Дежурную часть дивизиона позвонили из полицейского участка Дюссельдорфа и сообщили, что "геноссе Мациплюк" (знали уже как облупленного), создал серьезное нарушение общественного порядка, никто не пострадал, но требуется вмешательство советских товарищей.
В полицию был тут же направлен замполит дивизиона, дальше с его слов:
В полиции нас встретили несколько нервно улыбаясь и попросили проехать на место тассскать преступления.
Поехали на центральную площадь, вышли из машин, картина маслом - на площади памятник то ли ихнему какому то императору, толи королю, восседавшему на коне, а за спиной короля обняв его как "ридного батьку", восседал Коля Мациплюк и храпел на всю площадь.

[ан24]

История из далекого января 1976 года, Группа советских войск в Германии.
В ходе предстоящих дивизионных учений перед мотострелковым полком из Хагенова стояла задача ночью форсировать Эльбу в районе Магдебурга. Танки должны были пройти по дну, а бронетранспортеры с пехотой – переплыть. Даже далекому от армии человеку понятно, что дело это непростое и рискованное. Поэтому за день до учений на Эльбу приехали полковые военспецы, чтобы максимально обезопасить будущую операцию.
Быстро замерили глубины, определили маршрут для танков, поставили буйки для ориентации плывущих БТРов. Возникла проблема подсветки буйков, поскольку переплывать предстояло ночью. Поставили фонари „летучая мышь” – волны и ветер довольно быстро погасили пламя. Поставили электрические фонарики, замотанные в целлофан. Целлофан оказался плохой гидроизоляцией - вода все равно проникала и замыкала цепи.
Мозговой штурм привел к окончательному инженерному решению: фонарики засунуть их в презервативы и хорошенько завязать.
Знатоки немецкого языка – зампотех полка, командир инженерно-саперной роты и командир танкового батальона капитан со звучной фамилией Спасибо по прозвищу „Данкешён” (в переводе с немецкого „Большое спасибо”) – загрузились в БРДМ и поехали закупать недостающее.
В магазине электротоваров купили большие китайские фонарики на пять батареек (длина 45 см, толщина 5-7 см), чтобы их хватило светить всю ночь, и поехали за презервативами. По дороге попался городишко с магазином ABC (аналог советского магазина „Товары повседневного спроса”), в который военные и зашли, чтобы попытать счастья.
А надо сказать, что ребята рослые, здоровые, в ладных шинелях. В "Данкешёне" 205 см росту, 120 кг весу, другие не намного меньше.
Заходят в отдел промтоваров. Капитан Спасибо на гаштетном диалекте (Gaststette в переводе с немецкого „корчма, кабак, забегаловка”) обращается к продавщице:
- Гутен таг, фрау, мондус браухен. (Здравствуйте, мне нужен презерватив.)
Продавщица, слегка порозовев, приносит коробку.
Офицер разорвал упаковку, развернул один – сантиметров 15.
- Найн, фрау, дас ист цу кляйне. (Не подходит, слишком маленький.)
В интерьере неслышно материализовалась заведующая, выглядывая из-за двери, продавщица из алкогольного отдела, спрятавщаяся за витриной, и уборщица, зыркающая из-за портьеры. Продавщица принесла коробку „супербольших”.
Данкешён разорвал упаковку, развернул, и недовольно поморщился всего 25 сантиметров.
- Цу кляйне, фрау, грёссере браухен. (Этот маленький, нужен побольше.)
Горящая от возбуждения продавщица пошла в подсобку, долго рылась, наконец приносит коробку, покрытую 20-летней пылью. У всех торговок глаза как у совы в „Что?Где?Когда? ”, атмосфера в магазине электризуется, напряжение нарастает – что же будет дальше?
Капитан Спасибо разворачивает презерватив... разворачивает.... разворачивает.....
- О! Дас ист гут! (Подходит.)
Небрежно откидывает полу огромной шинели, чтобы достать фонарик, и говорит:
- Ану, пробирен! (Сейчас примерим!)
И тут все дамы истерическим хором завизжали:
- Нихт! Нихт!!! Нихт пробирен!!!

[Gimalay]

Известная всем граната Ф-1, она же "лимонка"

Вызвала улыбку история, которую рассказывал журналистам ее разработчик Храмеев Ф. И.:

— Была создана какая-то приёмная комиссия?
— Да нет! Опять же я один. Дал мне начальник завода майор Будкин бричку-пароконку и послал на наш полигон. Бросаю гранаты одну за другой в овраг. И на тебе — девять взорвались, а одна — нет. Возвращаюсь, докладываю. Будкин на меня с криком: мол, секретный образец без присмотра оставил! Еду обратно, снова один.
— Боязно было?
— Не без того. Лёг я на край оврага, увидел, где граната в глине лежит. Взял длинную проволоку, сделал на конце петлю и аккуратно зацепил ею гранату. Подёргал. Не взорвалась. Оказалось, запал подвёл. Так и вытащил её, разрядил, привез, зашёл к Будкину и положил ему на стол. Он заорал и из кабинета выскочил пулей. А дальше мы передали чертежи в Главное артиллерийское управление (ГАУ), и гранату пустили в массовое производство. Без всяких опытных серий.

[ан24]

Это солдаты



А это
Суперклоун

[WoofKiller]

Суперклоун

...уезжают в родные края
дембеля-дембеля-дембеля...

[ан24]

Суперклоун

...уезжают в родные края
дембеля-дембеля-дембеля...

Да уж, так уезжают только сыновья степей)))))
Халат должен быть круче чем у бая в ауле

[Gimalay]

«Старшина Ерещенко». Константин СИМОНОВ

Наши войска, действуя совместно
с частями Народно-освободительной армии
Югославии, продолжали вести бои
по очищению от противника
города Белград.
Из оперативной сводки Совинформбюро 19 октября 1944 г.


Это было здесь же, в Белграде. На четвертый день.
Уже сравнительно близко к концу. Наша рота находилась в театре. Здание сильно разбитое, и из-за стрельбы прохода по улице не было - пробирались по дворам, через крышу соседнего дома по пожарной лестнице и опять вниз.
Утром мы пошли с бойцом за завтраком, только вернулись - приказ: наступать на другой квартал. Пошли в наступление.
По улице бьют два крупнокалиберных пулемета. Мы вдвоем с Абдулаевым перебежали через улицу. Обоих ранило в ноги, его сильно, меня легко и еще немножко по голове царапнуло.
Перебежали. Ворота во двор заперты. Мы спрыгнули в подвал. Там темно. Я засветил фонарь. Было восемь утра.
Абдулаев дальше идти не мог. Совсем ногу перебило. Я его сам стащил в подвал. Его ранило выше колена. Я снял два брючных ремня - с себя и с него - и перетянул ему ляжку. Говорю ему: "Не кричи, тише, здесь немцы. Убьют".
И пошел наверх.
Вижу, проблескивает свет. Дверь на двор. И стоит пулемет, направленный прямо на закрытые ворота, и два немца у пулемета.
Тут у меня мечта, что если я их не убью, то они меня убьют. Убил их с автомата, с расстояния метров пяти и обратно пошел в подвал.
А там Абдулаев просит пить.
"Откуда я тебе возьму? Подожди, полежи, сейчас найду вход в дом, достану тебе воды".
Пошел искать. Верно, это был завод: узкоколейка уходила в подвал. А вверх шли ступеньки. Чисто, пусто. Коридор поворачивает направо, а налево оказываются две комнаты. Зашел в них.
Слышу, кто-то идет по коридору. Скрылся за стену, держу автомат наготове. Подходит женщина, говорит:
"Здесь немцев нет".
Старая женщина, уборщица.
"А где немцы?"
"Сейчас поведу".
И пошли по коридору. Она меня довела до окна. Там, снаружи, перед окном, огражденные камнями, лежат три немца. И опять пулемет. Старуха показала и ушла от греха.
Я бросил гранату в окно и взорвал пулемет и их убил двоих, а третий уполз.
Стал я выходить из комнаты. В это время в коридор по лестнице бросил гранату немец со второго этажа, но она меня не повредила. Я встал за выступ. Она прокатилась по ступенькам мимо меня и разорвалась ниже. Только все дымом заволокло по коридору.
Я пробежал быстро через коридор и открыл крючок на воротах. Когда я открыл их, через улицу видны наши. Командует старший лейтенант Киселев.
Я кричу им:
"Дайте подмогу, я один остался, кругом немцы!"
Ко мне перебежал пулеметчик второй номер и стрелок, но его ранило. Добежал и лег. Мы его подняли и сразу в первый этаж перенесли.
Как они двое перебежали, больше никто не может -сильный огонь. Мы пошли по коридору налево, в те комнаты, откуда виден дом, из которого немцы обстреливали всю улицу. Нам было видно, что на третьем этаже приподнят железный занавес и оттуда бьет ручной пулемет.
Мы дали по ним две короткие очереди, и они замолчали. Но тут же в другое наше окно бросили снизу, с улицы, гранату. В комнате у нас были нары с матрацами. Граната разорвалась на матрацах, но пулеметчика все-таки ранило в плечо. Я поверху, не снимая рубашки, перевязал его бинтом.
Потом спустился снова к Абдулаеву. Говорю:
"Абдулаев!"
Он просит:
"Воды мне!"
"Сейчас отнесу тебя наверх. Берись за мои плечи".
Он взялся за мои плечи, обнял меня сзади, но не мог держаться и упал.
"Я, - говорит, - погибаю".
Я бегу наверх и говорю пулеметчику:
"Там человек пропадает, пойдем".
Он говорит:
"Я тоже раненый".
Я ему говорю:
"Это неважно, все мы тут раненые. Пойдем!"
Мы с ним взяли матрац и пошли снова вниз за Абдулаевым. Так мы его и вынесли вверх на матраце. Сказали ему:
"Сейчас мы принесем тебе воды".
И пошли осматривать комнаты.
Всюду тишина. Дошли до последнего окна. Тут из противоположного здания по нас из пулемета. Мы скрылись за стенку. Я выдернул кольцо - и гранату туда, но она не долетела и взорвалась под домом. Я вторую. Она влетела в окно, и больше мы ничего оттуда не слыхали.
Теперь уже свободно прошли мимо окна и в кухню. Там варилась фасоль, грелся чай и было ведро воды.
Я говорю товарищу:
"Смотри кругом, пока я напьюсь воды и налью фляжку".
Потом он также напился.
Вернулись к Абдулаеву, дали ему воды наконец.
Стало смеркаться, На улице мотор слышен - или танк идет, или машина.
Смотрим, подошла немецкая самоходка и стала против нашего окна, - а гранат противотанковых у нас нет.
Я говорю пулеметчику:
"Я сейчас побегу за гранатами и возьму".
А самоходка подошла и начала стрелять вдоль по улице.
Я вернулся к воротам. Пулемет вдоль улицы бьет, и самоходка стреляет. Пройти нельзя. Кричу через улицу нашим:
"Дайте гранату!"
А они не слышат за грохотом.
Потом, как затихло между двумя выстрелами, я опять закричал:
"Киньте мне гранату!"
"Ну ладно, бросим, только, - кричат, - лови. Сначала один запал".
Завернули в бумажку и бросили мне запал. Два метра не докинули.
Я по-пластунски подполз, взял, потом отполз. Тогда они прямо в ворота кинули гранату уже без запала.
Я поймал ее и бросился обратно по коридору в ту комнату, против которой стоит немецкая самоходка, вложил запал, дернул кольцо, кинул в переднюю гусеницу, а сам лег под окно.
Получился через три секунды взрыв. Я сразу поднялся. Два немца соскочили с пушки. Я выстрелил - одного убил, другой заполз за пушку. Пушка встала. Поставил пулеметчика наблюдать, а сам вернулся вниз, дал двум раненым воды. Потом выбежал через двор к воротам. Вдоль улицы бьет еще пулемет, но уже в темноте. Даст очередь и молчит. Все-таки легче.
С той стороны улицы, в парадном, наши сидят, но перейти ко мне нельзя. А у меня трое раненых, потому что пулеметчик тоже лег без сил - у него слишком много крови из плеча вышло.
Тогда я вынес из комнаты, где были нары, три матраца на двор к воротам. И Абдулаева и другого раненого снес вниз и положил на матрацы. Пулеметчик, правда, сам пошел и лег.
Я с кухни взял веревки - там веревок много было - и ковшик, тяжелый, железный.
Пулеметчик меня спрашивает:
"Что ты делаешь?"
Но я ничего не сказал, времени не было с ним разговаривать.
Взял нож, проткнул в двух местах матрац, где Абдулаев лежал, веревку продел - и на два узла, покрепче. Потом к другому концу веревки ковшик привязал и к нашим в парадное через улицу кинул.
Они сначала испугались, думали - граната, а потом поняли, взяли ковшик и с ним конец веревки.
Я кричу им:
"Давай теперь быстрей тяни!"
А Абдулаеву говорю:
"Ты хоть зубами за матрац возьмись, если руки не держутся, а то свалишься, пропадешь среди улицы".
Они натянули веревку и в одну секунду перетащили матрац через улицу. Быстро, как на салазках.
Потом отвязали веревку и вместе с ковшиком мне обратно вернули.
Так я всех трех раненых переправил и остался один на весь дом, как хозяин. Когда совсем темно стало, мне через улицу подкрепление подошло, и мы пошли другой дом занимать...
А так на веревке через улицу переправу делать - это я не в первый раз. Мы так и раньше - и боеприпасы, и пищу в термосах переправляли...
На этом обрывается рассказ Ереиценко.
Остается сказать, как и где я встретил самого Ерещенко.
Было раннее утро. За ночь наши и югославские части, очистив район вокзала, наконец, прорвались через реку Саву, и бой шел на той стороне, в Земуне, в последнем, еще не взятом предместье Белграда.
Несмотря на ранний час, разбитые, почерневшие и кое-где еще дымившиеся улицы Белграда были полны народом.
Люди шли по тротуарам и мостовым, наступая на хрустящие осколки стекол, шагая через сорванные провода.
И все-таки город имел праздничный вид: такое количество красно-бело-синих - югославских и красных - наших флагов свешивалось со всех крыш, окон и балконов.
Мое внимание привлекла картина, неожиданная в своем сочетании печального и смешного.
По мостовой медленно двигалась телега. Она была доверху нагружена разнообразным домашним скарбом, покрытым пылью и обсыпанным известкой.
На передке телеги, рядом с равнодушным хмурым возчиком, неловко скорчившись, сидел седой генерал в форме старой югославской армии, в высокой круглой генеральской шапке французского образца.
Все это было такое же выцветшее и пыльное, как вещи, громоздившиеся позади генерала на телеге, - и потертая шапка, и мундир с поперечными складками, видимо, только что вынутый из нафталина, и увядшие позументы на штанах. Куда он ехал, почему ехал с вещами и на телеге - я не знал. Но одно было ясно при взгляде на этого человека: все эти годы он наверняка сидел в своем углу, равнодушный ко всему, кроме сохранения собственной жизни.
И сейчас он так же равнодушно ехал по освобожденному Белграду со своими вещами, по каким-то своим делам.
Все встречные тоже платили ему равнодушием, окидывая его короткими, то презрительными, то насмешливо-сочувственными взглядами, и шли дальше.
Он не существовал для них. Только какой-то партизан, столкнувшись с телегой, вдруг откозырял генералу. Тот неловко и поспешно ответил на приветствие и зябким движением надвинул на уши шапку, еще больше, словно от холода, съежившись на передке.
В эту самую минуту я и увидел шедшего по тротуару старшину. Он шел, сильно прихрамывая на раненую ногу. На нем была выгоревшая добела гимнастерка с двумя орденами, разбитые кирзовые сапоги и засаленная, выслужившая срок пилотка, из-под которой белели бинты.
Рядом с ним шли двое влюбленно смотревших на него партизан.
Встречные снимали перед ним шапки, хлопали его по плечу, что-то радостно по-своему говорили ему и, долго не выпуская, трясли ему руку.
У старшины было красивое, еще совсем молодое лицо. Он шел смущенный и в то же время гордый вниманием к себе, скромно улыбаясь людям. Вскоре он поравнялся с телегой, везшей генерала, и, не оглянувшись, обогнал ее своей широкой прихрамывающей походкой.

18 декабря 1944 года

[Gimalay]

Кому читать лень, вкратце расскажу. В бою за квартал столицы Югославии Белград старшина РККА положил почти десяток фрицев. Обезвредил фашисткую самоходку, несколько пулеметных расчетов и вытащил из боя трех раненных товарищей.

[ан24]

Захватывает.