Армейские истории

[ан24]

Про медведя отжог нипадецки!)))

[Alehandro]

Причем похоже на то что оратор в конце спалил таки того кто снимает. Чувствую что самое смешное мы не увидели.

[ан24]

Легендарный пистолет Маузер К-96 (Mauser С-96)
образца 1896 года.

[ан24]

Чем круче КрАЗ,..



Воистину доставившей нам удовольствие техникой в нашем батальоне разведки ГСВГ оказался КрАЗ. Большой, желтый, с открытым кузовом и «болотными» колесами (привод на 6 колес!), этот монстр эксплуатировался «и в хвост и в гриву». На нем возили уголь и сухостой для полевой кухни, горячее питание на полигоны, песок для украшения межказарменных аллей части, наши тела в самоволку к немцам в гаштет и другие армейские ценности, к примеру, белье в дивизионную прачечную. Лобовое стекло КрАЗа украшал пропуск серии «везде», потому и пользовалась эта машинка повышенным спросом у наших офицеров, а так же уважением постовых соседних частей. Немецкие "копы" и патруль ВАИ его тоже не тормозили.

Управлял монстром рядовой Кушнир Вова. Очень грамотный водила, любящий вверенную ему дизельную технику, не лишенный чувства юмора и оптимизма.

Очередным трудовым утром Вова забрал кухонный наряд и упылил за дровами, сухостоем для полевой кухни, который накапливается с годами на танковом полигоне в виде деревьев, поваленных стреляными болванками. Не знаю, может, не пустили Вову на полигон ввиду стрельб, или еще по какой причине, но, где-то через полчаса в гараж прибегает один из «нарядных» с сообщением от Вовы, что тот «засел». Кхе… «Засадить» болотный КрАЗ на шестиприводном шасси – это надо суметь, подумалось нам, но зампотеху мы пока решили ничего не сообщать. Индифферентной рысью, стараясь не привлекать внимание, мы рванули за курьером, благо было недалеко.

Вова (в смысле - КрАЗ) засел в узкой лесной просеке, не доехав до выезда с просеки всего-то метров сто. Засел конкретно, ибо последняя из ложбинок, часть которых Вова таки преодолел, по первому впечатлению, представляла собой нечто сродни танковому капониру. Капониру, зачем-то заполненному жижей, с консистенцией «что-то вроде деревенской сметаны». С расстояния десяти метров виднелась только верхняя часть кабины КрАЗа, на которой курил унылый Вова. Уровень «сметаны» был ровно по низ дверок, кабину не залило – и то хорошо. Весь наряд усердно собирал по окрестностям ошметки деревьев и веток, пытаясь запихать (утопить) их в область предполагаемых колес монстра. Ни ветки, ни деревья в «сметану» лезть не хотели, а если и лезли, то тут же медленно всплывали.

- Вертолет придется вызывать, - мрачно шутканул Вова. Мы дружно посоветовали ему сплюнуть и заводить тачку. Сколько могли, дружной оравой затопили собранные стволы и ветки под колеса. Вова погазовал, подняв красивые булькающие буруны, но бревна не всплыли – очевидно, углубились в бездну, а КрАЗ даже не шевельнулся. Отрядили бойцов за новой древесиной. Вова вылез и на всякий пожарный уведомил нас, что набранный было за поездку полный кузов дров для полевой кухни уже утоплен под КрАЗом.
Перекурили, повторили опыт по затоплению дров (бездна оказалось бездонной), заглушили, сели думать.

- Точно вертолет придется вызывать. Кто-нить в курсе, кстати, есть тут поблизости вертолетные части? – начал было гнуть свое Вова, но был некрасиво обруган и, обидевшись, пошел отлить.

Ничего технологичнее вертолета нам головы уже не лезло, а посему решено было все-таки идти доложиться зампотеху. Я пошел сам. Как можно мягче, издалека и без красок, принялся рассказывать ему, какие случаются приколы с техникой, и уже через пять минут мы с зампотехом были возле КрАЗа. Что-то пробормотав в адрес всех наших родственников до седьмого колена, зампотех убыл, посоветовав ждать и не рыпаться.
Надо отдать должное – связи у нас хоть отбавляй, а танковый полк – вона, на горизонте. Через пятнадцать минут в просвет деревьев стало видно пылевое облако, несущееся через поле к злосчастной просеке. Еще через две минуты определилось, что пылевое облако волочет за собой танк Т-80, в люке водилы торчит чумазая голова, а из башни торчит еще какой-то воин. На лязг и нарастающий гул низколетящего танка все высыпали на край поля, а тот на полном ходу, не сбавляя скорости, попытался развернуться задницей к просеке. Показалось, что чумазый водила-казбек захотел вогнать задом в просеку своего 50-ти тонного монстра. С ходу, полицейским разворотом на ручнике, как в кино вгоняют малолитражку на парковку - между двумя другими легковушками.

Не задалось. Сверкнув, как шкурка ужа в полуденном солнце, из-под танка выскользнула гусеница. Никого она, в принципе, не пришибла, но положила начало гробовой тишине. Рев подраненого танка прекратился тоже. Из-за спин восторженно молчащих зрителей раздался голос:

- Млять, еще и танк загубил. Теперь уж точно без вертолета – пипец.

Вова продолжал лоббировать свое желание покатать КрАЗ на вертолете, но мы уже ему не перечили, ибо всем уже было все ясно.

Отматерившаяся вволю в адрес «казбека-механика» голова из башни, скрылась в танке, а потом вылезла уже в шлемофоне. Продолжая мешать мат с координатами местоположения танка, голова вызвала «техничку». «Техничкой» через пятнадцать минут оказался близнец Т-80, управляемый братом-близнецом мехвода первого танка. Тот был либо сообразительней, либо пугливей, но притормозил загодя, позволив командиру соскочить с брони для дистанционного, так сказать, управления разворотом и дальнейшими действиями. Под дирижирование командира «техничка» развернулась и задом вползла в просеку, тормознув метрах в десяти от КрАЗа. Вове кинули конец (в руку толщиной) со словами «ты там где-нибудь его зацепи», после чего Вова распластался орлом на капоте и где-то в жиже за что-то там фал зацепил. Со словами «лишь бы из-под меня все мосты не выдернули», Вова полез в кабину.

- Ты со скорости-то сними, только особо не рули и не тормози, - напутствовал его командир танка.

- Ага, а ведро я тебе не помну? – нервно сумничал Вова, выплюнул бычок и тут же прикурил очередную термоядерную сигарету без фильтра "Гуцюльские".

- Бампер ты свой помнешь об мое ведро, - ответствовал старший танка и махнул рукой мехводу.

Мехвод поддал рычагами, трос натянулся и танк стал проседать в землю. КрАЗ набычился, но из грязи не полез. Командир жестами показал мехводу, что можно поддать еще, но потихоньку и без фанатизма. Водила пошевелил рычагами и танк стал поднимать свой передок. Вы видели съемки ВВС, как голубой кит выпрыгивает из океана? Впечатляющее зрелище, не правда ли? Особенно, когда это замедленная съемка. Вот нечто подобное, замедленное, творилось и у нас перед глазами. Не думаю, что сам командир часто наблюдал днище вверенного ему 50-ти тонного монстра, приподнявшего грудь градусов на 30. Какие жесты своего командира с высоты метров пять видел мехвод я не представляю, но танк, на пару секунд замерев в воздухе, стал медленно оседать передком. КрАЗ оказался слабаком. Ну, или ему не за что было держаться в сметане.

Как потом утверждал Вова, «с выражений ваших лиц можно было писать триптих «Помпеи. Люди и Ужас». Танк, далее уже не тужась, пропер КрАЗа до опушки без остановки. Вова нарушил пожелание танкиста и все-таки на выезде нажал на тормоз, видимо, жалея свой бампер. Танку было пофиг, он, таща на всех 6 тормозах КрАЗ, остановился только по мановению рук командира, в поле.

Пока народ осматривал КрАЗа на предмет наличия всех мостов, а Вову на предмет помешательства (нам он казался чуть белее простыни), мы с зампотехом и комтанка пообщались на предмет расчета за содеянное, то есть – за помощь. Объем озвученной благодарности был разумен и стандартен. 1 танк – одна пол-литра. 2 танка – 1 литр. Это было нормально и по-мужицки. Не «перегибая» и не скромничая. Через пятнадцать-двадцать минут в поле было пусто (матерые механики, оказывается, лечат танки быстрее, чем автомобилисты свои шины). Лишь кучка грязи в начале просеки напоминала о случившемся конфузе.

Что-что, а в Советской Армии всегда были человеческие, мужские отношения, особенно, если кто-то попал в беду, или даже просто опростоволосился. Думаю, вертолетчики нас простят, что им в тот день не достались два по пол-литра...

[ан24]

ВЕРОЯТНЫЕ ПРОТИВНИКИ

Утверждать, что Советская Армия в мирное время была целиком «парадной и показушной», могут только люди сильно обиженные или те, для кого наша страна никогда не была Родиной.
Лучше всего это опровергали маневры, на которых присутствовали наблюдатели из стран блока НАТО.

Учения, на которых произошел этот забавный эпизод, проходили в Группе Советских войск в Германии.

Наблюдая за динамикой «боевых действий» на Магдебургском полигоне, западные специалисты не переставали удивляться. Они с открытыми ртами следили за мощной и стремительной атакой танковой дивизии. Качали головой, глядя на молниеносно проносившиеся почти на уровне со смотровой вышкой самолеты и практически невидимые, «ползающие» над самой землей вертолеты огневой поддержки.

Их привели в восхищение действия понтонеров, которые за 18 минут навели двухсотметровый понтонный мост через реку Эльба. По мосту тотчас пошла колонна танков с такой скоростью, с которой и по ровной-то дороге двигаться опасно.

Профессиональные военные, они понимали: для того, чтобы «организовать» такие «показушные» учения, необходима очень высокая выучка и самая современная и надежная в бою техника. Они оценили даже "русские джипы". После того, как их боевые автомобили сели по брюхо на размешанной танками дороге, наблюдатели пересели на Уазики. Оценка этого автомобиля была однозначной: "Комфорта никакого, но для войны этот джип лучший".

После завершения первого этапа иностранные офицеры захотели посмотреть на войска в районах сосредоточения. Чтобы не было недоразумений во время контактов с личным составом, к каждому из них был прикреплен офицер штаба. Подполковнику Сергею Гладкову «достался» американец. Джон неплохо говорил по-русски, и проблем у них не было.

Когда прибыли в район, группа разбрелась. Подопечный Сергея достал фотоаппарат и, что-то выискивая, пошел вдоль замаскированной в лесу техники.

«Хочет сфотографировать новую машину ПВО, «Тунгуску», - подумал Сергей и двинулся за ним, чтобы воспрепятствовать этому.

Но американский офицер равнодушно прошел мимо «Тунгуски» и всей остальной техники. Он нашел заброшенное укрытие, в которое солдаты свалили поломанные деревца и ветки, и начал его фотографировать.

Сергей удивленно спросил:
- Джон, что ты делаешь?

И не дождавшись ответа, с подковыркой посоветовал:
- Лучше сохрани пленку для секретной техники!

Тот улыбнулся своей американской улыбкой:
- О-о-о, Сергей! Ты ничего не понимаешь! Технику вашу мы и так знаем. А то, что я делаю, это бизнес! Я продам эти фото в немецкий журнал, и они напечатают их под заголовком: «Русские вырубают леса в Германии!»
И засмеялся.

- Ну, ладно, дерзай! – ответил Сергей и пошел в сторону подразделения.
Джон сделал еще пару снимков и вдруг почувствовал себя нехорошо. Видимо его желудок не мог быстро перестроиться на русскую кухню, и американцу пришлось искать уединения. Искать туалет было поздно, и он направился в густой ельник.

Джон присел за деревом, облегчился и вдруг услышал сзади знакомый щелчок фотоаппарата. Офицер повернул голову и увидел фотографирующего его Сергея.
- Что ты делаешь? – закричал он, - это нехорошо!

На что Сергей спокойно возразил:
- Извини, Джон, но я подумал и тоже решил заняться бизнесом. Пошлю эти фото в немецкий журнал, чтобы они напечатали их с надписью: «Американцы удобряют леса в Европе!»
Джон оценил юмор противника и больше ничего не фотографировал.


"Тунгуска"

[ан24]

И снова этот...


__________________________________________________ __________________________________________________ _______
Закавказье. Советско - Иранская граница.
Огромная, ровная как стол, раскалённая равнина. Июль месяц. Нет ни одного зелёного стебелька. Всё выжжено безжалостным южным солнцем. Только высокие заросли сухого камыша вдоль оросительных каналов местных сельхозрабочих напоминают, что иногда здесь бывает довольно влажно. Равнина эта когда-то была дном древнего Каспийского моря. Сейчас же, вместо рыб и трилобитов, здесь вольготно живётся всевозможным змеям, скорпионам и фалангам. Суровое место с пустынным зноем летом и ледяными, пронизывающими ветрами зимой. Местность эта называется Мугань.
Редкие порывы ветра поднимают с грунтовой дороги клубы пыли. По этой дороге, заступая во вторую смену Поста Наблюдения, движутся два парня в зелёных фуражках. Один из них я. Попутно проверяем Контрольно - Следовую Полосу. На этом «зеркале Границы» чётко видны следы животных и пресмыкающихся. Всё тихо, обычно и буднично. Но вдруг, вдалеке, воет колокол. (Это такой динамик, подключённый к линии связи и установленный на столбе , звуком из которого связист вызывает наряд на связь). Нужно срочно связаться с заставой. Бегу к ближайшей розетке связи, искусно приделанной к невысокому столбику внутри кустарника. Вставляю штекер от телефонной трубки и жму кнопку вызова. Дежурный связист кричит:
- На 6-м участке сработка. Где вы?
- Да мы почти рядом, на 9-м.
- Давайте быстрее туда, тревожная группа уже выезжает!

Выдёргиваю шнур из розетки и с напарником, что есть мочи, бежим к сработавшему участку сигнализационной системы. Вот и место прорыва. В стройном ряду деревянных столбиков с натянутой на них рядами колючей проволоки видна небольшая дыра. Сорвано с изоляторов и перекушено несколько нитей колючки. На отличного качества КСП видны чёткие следы двух человек, с грузом, ведущие из нашего тыла в Иран. Вот ведь сволочи! Ничего, сейчас мы вас догоним. Жаль, что нет сейчас с нами нашего четвероногого отличного помощника Трезора. Погоня. Бежим по высокой, сухой траве. Как говорится, адреналин в крови зашкаливает. Дорожка – след, которую оставили за собой нарушители, свежа и отлично видна на девственном поле. Ещё пару минут и среди редких кустов показываются два мешка с ногами. Быстро бегут нарушители, видать нетяжёлое что-то несут на сопредельную сторону. Бегут не прямо к линии границ, а немного сворачивают в сторону. Это нам на руку. А наперекор им, на расстоянии уже пары километров, по другой грунтовке, мчится ГАЗ-66 с пограничными заслонами в кузове. Это хорошо видно по огромным клубам пыли за машиной. Проехав ещё немного, грузовик остановился. Из него разбегаются в разные стороны погранцы. Но не там они перекрывают границу, не там! Нужно не напротив сработавшего участка, а на полкилометра правее! Мы ведь немного сместились в сторону… Вижу погранцов, вижу нарушителей, вижу приближающиеся камыши на уже иранской стороне канала… А радиостанции в наряде у нас нет. Кричу напарнику, чтобы дал сигнал ракетой из СПШ и сам ору громко матом. Как-то медленно мы бежим, всё никак нарушителей не догоним. В душе – страшное смятение и чувство, что уйдут- таки, гады, за бугор. Не догоним… Жму со всех сил.
И тут, совсем недалеко, прямо на поле приземляется непонятно откуда взявшаяся вертушка. Из неё выпрыгнули погранцы с собаками. Но не там они приземлились. Совсем в стороне от нарушителей. Я ору, как дикий человек, машу им рукой. Показываю, куда нужно бежать… Тщетно. Далеко. Не видят они меня и не слышат. А вот нарушители, увидев вертолёт, бросили свои баулы и поддали ходу. В голове стучит тяжёлым молотом мысль :
-Уйдут, мля. Совсем немного их не догоним. Каких- то сто метров не хватит.
На ходу снимаю свой АКСУ, готовлю его стрельбе и падаю на колено. Бешенный ритм сердца мешает точно прицелиться… Целюсь…Вот вам! … Ба-бах!..
__________________________________________________ __________________________________________________ ________
...открываю глаза. Смотрю – я лежу в какой-то квартире. Прохладно. Светает за окном. Вместо братана - пограничника подходит моя жена и говорит:
-Я свет в коридоре включала. Там лампочка бахнула. Заменишь?
А я лежу, сердце стучит, глаза круглые и думаю : «Какая, нафиг, лампочка? Там же нарушители могут уйти!»
Голос моей: - Тебе под утро что, девочки снились? Ты весь дёргался и сильно стонал…
- Ага, типа того…- отвечаю с язвинкой… Не охота ей ничего разъяснять. Думаю о своём...

Подхожу к окну и распахиваю его. За окном, на фоне восходящего солнца, медленно падают снежинки. Вдыхаю полной грудью свежий воздух и смотрю вдаль. Смотрю туда, где я оставил частицу своего сердца и два лучших года своей жизни, туда, где осталась моя Граница.

Владимир Фаб
12.10.2012г.

[ан24]

В воинской части - просмотр французского фильма.
Офицеры, прапорщики, солдаты, затаив дыхание, следят за сюжетом.
Наступает кульминация - главная героиня, очаровательная девушка, застрелила из пистолета своего неверного возлюбленного.
Заломив руки, она с рыданиями обращается, казалось бы, прямо к зрительному залу:
- Что же теперь делать?!!
С заднего ряда - четкий ответ, прапорщика, проторчавшего целый день на стрельбах:
- Проверить оружие, отчитаться за патроны и вернуться на исходный рубеж!

[ан24]

Сирия. Спасение БМП-2 без гусеницы. БРЭМ-тягач.

[ан24]

Памятники Советским воинам в Берлине

В память о 20 тысячах советских солдат, погибших в Берлинской битве, по окончанию Второй мировой войны в Берлине было построено три памятника. Эти мемориалы — не только памятники Великой победе на территории Германии, но и воинские захоронения. Центральным мемориалом считается памятник Воину-освободителю в берлинском Трептов-парке.

Трептов Парк

Всемирно известный мемориальный комплекс в Трептов-парке, где похоронены около пяти тысяч советских воинов — это фигура советского солдата, в одной руке которого — меч, разрубающий фашистскую свастику, на другой — спасенная из развалин поверженного Берлина маленькая немецкая девочка.
Фигуру воина-освободителя изготовили в Ленинграде и доставили в Берлин водным путем. Авторский коллектив возглавляли архитектор Яков Белопольский и скульптор Евгений Вучетич. С учетом высоты холма и цоколя основания общая высота монумента равняется примерно 30 метрам (бронзовая статуя воина-освободителя около 13 метров).
По свидетельству маршала Василия Чуйкова, прототипом статуи воина-освободителя стал знаменщик 220-го гвардейского стрелкового полка 79-й гвардейской стрелковой дивизии сержант Николай Масалов. 26 апреля 1945 года в ходе боев в центре Берлина Масалов вынес трехлетнюю немецкую девочку из зоны обстрела. В то же время не исключено, что скульптор Вучетич не знал о подобном эпизоде военной истории. Для памятника ему позировал бывший в то время командиром стрелкового взвода Виктор Гуназа.
Мемориал возводился в течение трех лет и был официально открыт 8 мая 1949 года.
По существующим государственным договорам между СССР и ФРГ от 1990 года, Федеративная Республика взяла на себя обязательства по уходу и необходимой реставрации памятников и других захоронений советских воинов на территории Германии.
Осенью 1 октября 2003 года скульптура воина была разобрана и отправлена на реставрацию. Весной 2004-го года отреставрированная скульптура была возвращена на прежнее место.










- - - Добавлено - - -

Тиргартен

Памятник павшим солдатам был возведён по решению Военного совета 1-го Белорусского фронта по проекту скульпторов Л. Е. Кербеля и В. Е. Цигаля и архитектора Н. В. Сергиевского на тогдашнем Шарлоттенбургском шоссе, а ныне улице 17 июня. Памятник торжественно открылся парадом союзнических войск 11 ноября 1945 года.
Долгие годы территория мемориала являлась советским анклавом на территории бывшей британского сектора оккупации Берлина. До окончательного вывода группы советских войск в Германии в 1994 году у памятника стоял торжественный караул. После 1994 года мемориальное сооружение было передано городу. Между Германией и РФ заключены двусторонние соглашения об уходе за воинскими захоронениями.
Центральная часть мемориала представляет собой вогнутый ряд колонн с более крупной центральной колонной, являющейся постаментом для восьмиметровой бронзовой статуи советского воина. Винтовка на его плече говорит о закончившейся войне. Надписи на колоннах рассказывают о различных родах войск и хранят списки погибших солдат. По обеим сторонам покой погибших охраняют два танка Т-34 и две пушки, принимавшие участие в битве за Берлин. Справа и слева от главной дорожки находятся захоронения погибших советских офицеров павших в ходе штурма Рейхстага. За спиной у солдата в небольшом сквере покоятся останки советских солдат. Точное количество захороненных здесь неизвестно и составляет по разным данным от 2000 до 2500 человек. Монумент воздвигнут на земле, которую эшелонами завезли с Курской дуги. Памятник этот был построен по личному приказу маршала Г. Жукова. Автором его архитектурной части стал инженер-майор Н. Сергиевский, а скульптурной — инженер-капитан Л. Кербель и вольнонаемный В. Цигель. Именно на его охрану 11 ноября 1945 года — в день открытия монумента — заступили воины 133-го отдельного батальона. Здесь они несли службу до декабря 1990 года, когда советских солдат в карауле сменили немецкие полицейские.
29 апреля 2008 года мемориал павшим воинам в Тиргартене открылся после реставрации в преддверии празднования очередной годовщины Великой Победы.




- - - Добавлено - - -

Шенхольцер Хайде

Третий советский памятник расположен в парке Шенхольцер Хайде в районе Панков. Скульптурная группа, расположенная в конце памятного парка, представляет фигуру Родины-матери, оплакивающей сына.
За памятником возвышается памятный обелиск с залом Почета в цокольной части. На входе в парк установлены барельефы, изображающие борющийся и скорбящий советский народ.
В северо-западной части парка нашли вечный покой 13 200 солдат и офицеров Красной Армии, павших в боях за Берлин, среди них около 20 женщин.

[ан24]

По приказу Жукова...

Батальона с таким наименованием сегодня в Вооруженных Силах России нет. «Расформирован в связи с выполнением поставленных задач», — гласит строка приказа. Но, несмотря на это, вспомнить о нем в канун 60-летия начала Нюрнбергского процесса и открытия в Берлине первого памятника воинам Красной Армии, павшим в боях с немецко-фашистскими захватчиками, необходимо. О том, что это была за часть, какие задачи выполняла, рассказали бывший командир Берлинской бригады, а ныне начальник Военного университета генерал-полковник В.И. Марченков и служивший в ней командиром 133-го отдельного батальона А.Н. Денисов – сегодня генерал-майор, военный комендант Москвы.
Своим рождением 133-й гвардейский отдельный мотострелковый батальон обязан Потсдамской конференции, решением которой были созданы в советской оккупационной зоне учреждения Контрольной комиссии, призванные выполнять решения стран-победительниц о демилитаризации, денацификации Германии. На базе одного из полков 60-й гвардейской дивизии, штурмовавшей Берлин в составе 5-й ударной армии, и была сформирована эта часть. 11 ноября 1945 года, в день открытия в Берлине первого памятника воинам Красной Армии, павшим в боях с немецко-фашистскими захватчиками, воины именно этого батальона заступили в почетный караул. Вторым объектом, который в марте 1947 года приняли под свою опеку гвардейцы, стала тюрьма, расположенная в берлинском районе Шпандау. Ее заключенными были семеро осужденных в Нюрнберге главных фашистских военных преступников.
Бои местного значения

Первое время суточный наряд к памятнику добирался так: сначала на машинах до Бранденбургских ворот, а затем уже пешком преодолевал оставшиеся несколько сот метров. Позже личный состав проезжал в Тиргартен через находящееся в американской зоне КПП «Чарли». Оттуда, сопровождаемый американской военной полицией, попадал в английский сектор Западного Берлина.
В конце 1980-х караул въезжал в британскую зону через КПП, расположенный невдалеке от Унтер-ден-Линден. Поначалу памятник охранялся лишь одним круглосуточным спаренным постом. Второй же выставлялся в ночное время перед входом в караульное помещение. Состав караула и количество постов изменились, после того как в ночь на 7 ноября 1970 года был тяжело ранен несший почетную вахту рядовой Иван Щербак. Все, кому довелось побывать у памятника в Тиргартене, задают один и тот же вопрос: «Откуда стреляли в наших солдат?» Повышенный интерес к этому моменту объясним. Сразу за огороженным фасадом монумента, который охраняют немецкие полицейские, начинается широкая, трехрядная в каждом направлении дорога. Казалось бы, скрытно подойти и выстрелить в сторону памятника, кроме как из окна проезжающей машины, вроде бы неоткуда. На самом деле неофашист Ваиль стрелял из малокалиберной спортивной винтовки, позволяющей, как известно, вести прицельный огонь на большую дальность, находясь в лесопарке, расположенном за дорогой. Стрелком он показал себя отменным. Иван Щербак был ранен дважды. Скрыться с места преступления Ваилю не удалось. Он был задержан немецкими стражами порядка. После этого случая караул был дополнен спаренным круглосуточным постом: к двум военнослужащим, несшим службу возле главной колонны монумента, прибавились еще двое, выполняющих обязанности с его тыльной стороны. Службу у памятника в дневное время часовые несли с карабинами, а ночью - с автоматами. В отличие от мавзолея, где солдаты стоят с учебными карабинами, здесь в руках у часовых оружие было боевое. Караульное помещение, находившееся сразу за памятником, состояло из двух зданий: непосредственно самой караулки со всеми ее атрибутами и столовой. Пищу готовили сами. В состав суточного наряда входил повар. Кстати, он единственный был вооружен пулеметом. Интересно и то, что, действуя по вводным «Проникновение», «Нападение на пост», он занимал огневую позицию на верхней площадке памятника, к которой ведет лестница, начинающаяся с тыльной стороны стелы. Несмотря на то что с фасада монумент охраняли немецкие полицейские, а по периметру - наряд английской военной полиции, различных провокаций, в том числе и попыток прорыва на охраняемую территорию, было немало. Если немецкие блюстители порядка, с чьей стороны наиболее часты были проникновения, недоглядят, о случившемся молниеносно докладывали в караулку часовые. Бодрствующая смена убывала на посты и задерживала непрошеных гостей. Их сразу передавали немецкой стороне.
Противоправные действия совершались и по дороге в Тиргартен. Так, в канун воссоединения двух Германий «Волга», на которой ехал с проверкой начальник штаба батальона, была остановлена группой немецких граждан. Разъяренная толпа стала бить стекла машины. Выручили вовремя подоспевшие английские военные полицейские, вызванные по рации на помощь. 22 декабря 1990 года в связи с выполнением задачи по охране памятника в Тиргартене караул был снят. В протоколе, подписанном командованием ЗГВ и сенатом Берлина, говорится: «Главнокомандующий ЗГВ уведомил сенат Берлина о том, что 22 декабря 1990 года почетный караул у памятника в Тиргартене окончательно снимается. Представитель сената указал на статью 18 Договора о добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве между СССР и ФРГ от 9 ноября 1990 года, в которой правительство ФРГ заявило, что сооруженные на немецкой земле памятники советским жертвам войны и тирании будут находиться под защитой немецких законов». На посту у памятника в тот день наших солдат сменили немецкие полицейские.

Тюрьма Шпандау
Мрачная крепостная тюрьма Шпандау, построенная в виде мальтийского креста, рассчитанная по своим размерам на многие сотни людей, стала местом заключения для приговоренных к длительному лишению свободы Рудольфа Гесса, Вальтера Функа, Карла Деница, Эриха Редера, Бальдура фон Шираха, Альберта Шпеера и Константина фон Нейрата. Для охраны тюрьмы был установлен менявшийся каждый месяц четырехсторонний караул. Поочередно заступали советские, американские, французские и английские военнослужащие.

Советские солдаты заступали на охрану три месяца в году — в марте, июле, ноябре. Караул включал в себя 29 военнослужащих. Службу гвардейцы несли полный месяц двумя составами караула, ежедневно сменяя друг друга. Смена караулов происходила в торжественной обстановке. Личный состав выстраивался в колонну по три во главе с начальником караула и строевым шагом входил в ворота тюрьмы. Караул останавливался под сводами арки, где уже находились французы либо американцы. Здесь происходил обмен короткими рапортами начальников караулов. Затем первая смена часовых в сопровождении разводящих убывала на посты. Часовые выполняли свои обязанности на шести вышках, расположенных по периметру тюрьмы. Внутренним режимом занимались сотрудники администрации, которая также была четырехсторонней.
Судьбы заключенных Шпандау таковы. В 1954 году союзные власти по болезни и старости помиловали 81-летнего Нейрата. Главнокомандующий гитлеровским флотом Дениц, полностью отбыв срок наказания, вышел из тюрьмы в 1956-м. Через год, отбыв в заключении одиннадцать лет, покинул Шпандау Функ. Еще через год в возрасте 80 лет досрочно был освобожден Редер. В 1966 году после двадцатилетнего тюремного заключения были освобождены из-под стражи Шпеер и Ширах.
Сержант Вудд делал свое дело с поразительной четкостью. Первым привели на казнь Риббентропа. Он был в состоянии полной прострации, с трудом произнес свое имя. Пастор прочитал молитву, и тут же последовала казнь. В течение полутора часов Вудд покончил со всеми приговоренными к смерти главными нацистскими преступниками. Остальные семь осужденных Нюрнбергским трибуналом были перевезены для отбывания наказания в Берлин. С советской стороны обязанность охранять их была возложена на роту из состава 133-го отдельного мотострелкового батальона

Тайна последнего узника

Долгое время огромная тюрьма продолжала служить пристанищем лишь для «наци № 2» - Гесса. Он должен был остаться там пожизненно. Содержался Гесс в достаточно комфортных условиях. Узник № 7 в 1980-е годы занимал две камеры. Одну на северной стороне, другую - на южной. Специально для Гесса в Шпандау был оборудован лифт, что было связано с перенесенной им болезнью. Камера заключенного № 7 представляла собой маленькую комнату примерно в шесть квадратных метров. Посередине находилась койка. Рядом - поворачивающийся стол, на котором лежали художественная литература и периодическая печать. Кроме того, в камере был радиоприемник. Гесс гулял два раза в сутки: с 10.00 до 12.00 и с 16.00 до 18.00. Во время прогулки по территории при нем неотлучно находился охранник из числа надзирателей. В непогожие дни заключенному № 7 разрешалось коротать время в садовом домике. Он представлял собой металлический вагончик с входом и окном, обращенным к тюремной стене. Внутри - кресло, стол, а на нем настольная лампа… Последнего узника тюрьма лишилась в 1987 году. По официальной версии, выдвинутой английской стороной, чей караул и администрация тогда несли службу, «заместитель фюрера» покончил жизнь самоубийством, повесившись во время прогулки на куске провода от настольной лампы в металлическом вагончике, который находился во дворе тюрьмы. Сомневаться в версии, предложенной англичанами, заставляет и физическое состояние Гесса в момент гибели. По воспоминаниям очевидцев, девяностотрехлетний «наци № 2» был дряхлым стариком, который вряд ли мог оторвать кабель, а затем незаметно сделать из него петлю и удавиться.
В последующие годы в мировой печати немало было выдвинуто иных версий. Одна из них утверждает, что Гесс был с самого начала заменен двойником. По другой - «заместителя фюрера» казнили агенты секретной английской спецслужбы, дабы Гесс, выйдя на свободу, не мог поведать миру об истинных причинах своего перелета в Англию.
После скоропостижной кончины Гесса рота из состава 133-го отдельного батальона, несшая службу по охране Шпандау, была расформирована. Нет сегодня и самого здания тюрьмы. Сразу после снятия караула оно было снесено. На его месте ныне построен торговый центр и разбит парк. Со смертью Гесса и снятием караула в Тиргартене почетная миссия, выпавшая на долю солдат 133-го отдельного батальона, была завершена.

[ан24]

Старшина роты Сафаров справа

ГСВГ. Рюдерсдорф. В/ч п.п. 68508. 1989 год.
Старшина 2 роты старший прапорщик Сафаров Играр Шахмирович (Пахан), своим хриплым басом провинившемуся солдату:
"Лелюх, а ну бегом по плацу 3 круга!"
"Товарищ старший прапорщик, у меня нога болит"
"Уп*з*ил на одной ноге!!!"

[ан24]

Жаркое лето 1988 года, в Эльстальском учебном полку свирепствует дизентерия. У каждого солдата постоянно с собой фляжка с кипячёной водой. И каждый раз перед приёмом пищи все сержанты и курсанты окунают свои руки в бак с хлоркой. В каждой роте ведётся строгий учёт заболевших. Карантин!

...Стою в субботу дежурным по 2 УРР (учебная рота разведки). В этот же день ждём с неожиданной проверкой замполита батальона и в этот же день в нашу каптёрку занесли с почты посылки курсантам за последние два дня. При выдаче посылок, а выдавали их мы, сержанты, изымается все ненужное и запрещенное. Не подумайте, что мы как мародеры себя вели. Нет, просто на самом деле многое запрещалось. Носки там, например, или семечки. А о спиртном и порченых продуктах и речи не шло. У меня трое дневальных курсантов, все родом с Украины. И как раз одному из них, курсанту Бойко, пришла посылка от мамы. Вызвали мы его после завтрака в каптерку, это был высокий здоровый хохол, исполнительный и добродушный, и говорим: «Вскрывай посылку!». Он открыл ящик, а там сверху, на всю ширину посылки лежит сверток из белой ткани, но кое-где с желто-зеленым оттенком. Бойко достал и развернул свёрток, это был крупный шмат сала. Посылка видимо очень долго шла, сало испортилось и покрылось какой-то желто-зеленой плесенью. Я сказал, что сало запрещено и приказал курсанту немедленно выкинуть в мусор, что и было прямо при мне сделано. Бачок для мусора стоял у нас на лестничной площадке, а накопившийся мусор дневальные периодически выносили на улицу, в специальный контейнер. Остальное в посылке было вполне допустимо, и счастливый курсант Бойко забрал её.

Перед обедом нам сообщили, что замполит батальона уже на первом этаже в 1УРР и вот-вот подымется к нам. Быстро даю короткую вводную дневальному на тумбочке и замечаю его немного бледный вид. Волнуется курсант! Служит только первый месяц, а тут цельный замполит батальона с проверкой. Надо последний раз окинуть взглядом расположение и Ленкомнату. И заодно усадить там оставшихся дневальных. Пусть читают «Красную звезду». Рота сегодня до обеда в парке на ПХД. В расположении только я, мои дневальные и замполит роты, молодой лейтенант, выпускник Бакинского военного училища. Я тоже родом из Баку, мы с лейтенантом земляки.

Вхожу в расположение и вижу невероятную картину: на кровати, развалившись, лежал спиной ко мне курсант. Голова свисала вниз. Резко толкаю наглеца в бочину и вижу бледное лицо курсанта Бойко. Он с трудом повернулся и только смог пробормотать: «Погано мне, товарищ сержант. Дюже погано …». Охеревший от такого признания, оглядываюсь вокруг и вижу второго дневального, курсанта Лелюха, сидевшего согнувшись с зелённым лицом на табуретке у окна. Его туманный взгляд был просто устремлён вдаль. На меня ноль внимания. Слышу визг пружины входной двери и доклад дневального у тумбочки. Подбегаю к замполиту батальона, представляюсь и докладываю. Никаких, мол, происшествий в роте не случилось. Всё хорошо, все здоровы. Из канцелярии выходит наш замполит, докладывает и здоровается с майором за руку. Проверка, естественно, начинается с Ленинской комнаты. Заходим втроём. У меня в голове только одна мысль – как не допустить проверяющего дальше в расположение? Майор озирается вокруг. Вроде всё хорошо: бюст Ленина на месте, плакаты висят ровно, книжек много, подшивки подшиты и рыбки в аквариуме плавают. Замполит батальона улыбается и по-отечески так спрашивает: «Товарищ сержант, может быть у курсантов какие жалобы имеются?» В этот момент я смотрю на телевизор, перевожу свой честный взгляд на проверяющего и докладываю: «Так точно, товарищ майор! Есть у курсантов жалобы – программу «Время» мы не всегда успеваем просмотреть».

Лица обоих офицеров вытянулись: глаза старшего офицера налились красным цветом, а взгляд земляка был готов испепелить меня как предателя Родины. Майор сурово приглашает своего коллегу в канцелярию, где минут пятнадцать мы с оставшимся на ногах дневальным слышим гневную речь политработника батальона. Затем дверь канцелярии открылась, возмущённый майор потряс на прощанье мою руку и удовлётворённый проверкой покидает роту. Лейтенант только успевает набрать в лёгкие воздуха для своей пламенной речи в мой адрес, как я разворачиваюсь, машу ему рукой и иду в расположение. Вконец охреневший от такой второй наглости и ничего не понимающий замполит роты заходит в расположение и видит «картину маслом». Как оказалось, курсанты Бойко и Лелюх всё же не выдержали наркотического воздействия вида родного сала, достали из мусорного бака весь шмат, немного почистили штык – ножом и съели почти весь кусок. Причем без хлеба. Да ещё немного угостили третьего дневального, стоящего на тумбочке.

Тут и рота подтянулась. Горе-дневальных быстро сменили и отправили в санчасть. Вернулись они уже к отбою, оба живы и здоровы. Я их постыдил: «Как так можно, вы ведь бойцы вооруженных сил СССР, а ели своё сало с помойки!». А вообще конечно они были нормальными ребятами, из которых впоследствии получились хорошие командиры.

Но, ещё с неделю наше отделение ужинало за пять минут и, под чутким руководством замполита роты, дав пару кругов после ужина по спорт – городку, бежало смотреть передачу «Время».

[ан24]

[an26]

Это пять!)))

[ан24]

НЕ ЗОВИТЕ МЕНЯ В БУНДЕСТАГ!

Мне не жалко погибших немецких солдат,
Что хотели с землёю сравнять Сталинград,
Этих Гансов и Фрицев, лежащих в могиле,
Потому что они мою землю бомбили.

Мне не жалко лоснящихся, наглых и потных,
Опьяневших от крови безмозглых животных.
И за хворост, что брошен был в пламя пожара,
Их настигла вполне справедливая кара.

Предо мной на столе - желтизна фотографий,
Где смеются довольные асы Люфтваффе.
Это те, кто, нарушив святые законы,
Санитарные подло бомбил эшелоны.

Наши школы, больницы, дома, магазины
С их нелёгкой руки превратились в руины,
А на то, что дышало, любило, мечтало,
Были сброшены адские тонны металла.

Мне румын, итальянцев и венгров не жалко!
И плевать – было холодно им или жарко!
Все они в мою горькую землю зарыты,
Потому что убийцы должны быть убиты.

Я нарочно взвалил эту память на плечи,
Чтоб вовек не дымили в Освенциме печи.
Чтоб никто не познал, что такое – блокада,
Голод, холод и лютая ночь Ленинграда.

Кто-то будет доказывать мне со слезами:
- Мы – солдаты Германии! Нам приказали!
Вот и фото детишек, и крестик на теле.
Мы в России нечаянно! Мы не хотели!

Пусть они будут клясться, больны и плешивы.
Только я им не верю! Их слёзы фальшивы!
Их потомки забудут войны «ароматы»,
И с готовностью в руки возьмут автоматы.

Нам, увы, не вернуть наших жертв миллионы.
Перед нами незримо проходят колонны.
От начала войны до Девятого Мая
В наши души стучит эта бездна немая.

Не осталось живого, поистине, места
От Мурманска до Крыма, от Волги до Бреста.
На полях, где гуляли незваные гости,
До сих пор мы находим солдатские кости.

Между нами и Западом пропасть бездонна.
Но Россия не мстит никогда побеждённым.
Не тревожьте вы Имя Господнее всуе!
С мертвецами наш гордый народ не воюет.

Мне не жалко погибших немецких солдат.
Их порочные души отправились в ад.
Не зовите меня в Бундестаг! Не поеду!
И не буду прощенья просить за Победу